1.

 

* * *

И затомилась душа, зашлась по Беломорью, по Беловодью — несбыточному народному чаянию о рае на земле, затосковала по Белой реке, по Белому городу…

Я хотел бы опять в ту местность,

Чтоб под шум молодой лебеды

Утонуть навсегда в неизвестность…

И поплыл над многочисленными белыми островами церквей в зеленом разливе деревьев колокольный перезвон, устремляясь в солнечное пространство сияющими куполами с парящими крыльями крестов.

 

 

* * *

Много лихих годин перенес на своем веку Белый город. Страдал от междоусобных распрей своих князей и иноземцев.

По одному из древних сказаний, в году 1450 жестокий и коварный князь Галицкий Дмитрий Шемяка «воевал город в зимнее время и многою ратию зла учинил», опустошив и разграбив все ближайшие окрестности… Стоном стонет повитый женским криком и детским плачем воздух, жарким огнем пламенеет земля, пропитывая багрянцем ран свой белый саван.

В который раз содрогнулось Небо, увидев пронзенное копьем белое тело младенца и вытекшую голубизну его глаз в щербинки израненного копытами лица земли. Окинуло взором истерзанную босоногую женщину, безумную в нечеловеческом горе, красными ягодами своей крови засевающую заветную тропочку в надежде, что найдет по ней дорогу к дому ее сыночек, с которым не может встретиться на этой земле Мать вот уже который век.

Замер осажденный город в ожидании штурма. Полечь костьми, но не сдаться, решили его защитники. И когда, казалось бы, погибла последняя отчаянная надежда на спасение, кинула босоногая женщина у городской стены три потаенных камня: черный — красный — белый. Словно от горя земного душе бессмертной проложила дорогу к Богу.

И вознегодовало Небо на злодеяния неслыханные. Нахмурилось черными тучами бровей, гневом подернулся его ясный взор. Грянул гром, вонзился в земную твердь красный клинок огневой молнии, и из столпа семирадужного света появились небесные посланники — двое юношей в белых одеждах… Прошли они через город — Белым Светом оберег ему поставили и, выйдя за крепостные стены, разбили врага.

То не гром гремит, не земля дрожит. То мужик в лесу топором стучит. То не мати дитятю качает — мужичок-то бревно ласкает. Как любаву его обхаживает, в сруб церковный его налаживает. По погибшим своим спасителям правит тризну мужик-строитель.

На месте гибели «белоризцев» поставили благодарные жители деревянную часовню, свято веря, что помогают городу Небесные силы. А в 1911 году на том месте выросла часовня каменная.

«У нас на Севере — воля, озера гагарьи, ельники скитами украшены, — запела в вышине флейта. — Искусство, подлинное искусство во всем: и в своеобразном узоре наших изб, и в архитектуре древних часовен, чей луковичный стиль говорит о горении человеческих душ, поднимающихся в вечном искании правды к небу».

 

2.

 

* * *

Там, на Севере, у Полярного круга, казалось, счастье будет окольцовано навечно, и чувства будут неиссякаемо чисты, в свете непрерывно длящегося дня с обостренной ностальгией чувств по небесной лунной шлюпке.

Так и хочется под песню свеситься

Над водою, спихивая день…

Но спокойно светит вместо месяца

Отразившийся на облаке тюлень.

Холодные прибрежные камни, обласканные охрово-рдяным языком морских водорослей, глубоко обнаженные нетерпеливым отливом.

Камни… Здесь их много, они живут своей древней независимостью от быстротечных человеческих жизней. И  существуют каждый сам по себе на каменистом суровом побережье и спаянные неприступным монолитом в сооружении Соловецкой крепости-монастыря с непробиваемыми стенами…

…Каменный лабиринт вечности на берегу Белого моря, выложенный в древности руками людей, стремящихся к космическому самопознанию, ведет по кругу… Первозданная тишина, которую хочется пить горстями, дышит в лицо, пробиваясь к памяти легендами веков.

 

Не ведает никто, что старцы-паломники Савватий и Зосима уносят из земли египетской в набалдашнике дорожного посоха – царицу таинственного справедливого сообщества – пчелиную матерь, и летит за ними неотступной свитой рой к истокам святой обители на Крайний Север к Полярному кругу, где полгода стоят белые ночи и солнце, не успев отполыхать малиновым светом на северо-западе, вновь оранжево-медово проявляется на северо-востоке, словно гигантская янтарная ячейка  с пчелиного сота могущественных Богов.

Рождающееся из морских пучин Солнце,  захватывая над Землей все большее пространство, начинает внезапно лучиться, проливаясь световым нектаром двух больших лучей вверх и вниз крест-накрест. Это необычное природное явление, перехватившее дух, снизошло тогда озарением: на законах световых скрещиваний построены все зримые и невидимые формы гармонии мироздания. И Сергей увидел в точке соединения лучей – солнечный лик человека, завершаемый с обоих концов ногами. Для него не существует пространства, — сделал открытие Есенин, — у него есть две тверди: земная и небесная. И голова его уже не верхняя точка, а точка центра, откуда ноги идут как некое излучение. Это был символ двуединства, когда человек, идущий по небесной тверди, окунувшись в темя идущему по земле, образует с ним знак креста – Х.

Потом он сделает вывод, что туловище человека не напрасно разделяется на два световых круга, где верхняя часть от пупа подлежит солнечному  влиянию, а нижняя – лунному. «Здесь в мудрый узел завязан ответ значению тяготения человека к пространству, здесь скрываются знаки нашего послания, прочитав грамоту которых, мы разгадаем, что в нас пока колесо нашего мозга движет луна, что мы мыслим в ее пространстве и что в пространство солнца мы начинаем только просовываться».